Если человек оказался в реанимации, это не значит, что он попал за решетку. Больница не тюрьма, не колония строгого режима. Но наша медицина - зачастую закрытая система. Ее работники, чтобы не иметь дополнительных хлопот с пациентами, нередко намеренно вводят в заблуждение их родственников. Наверное, они забывают, что внутренний распорядок, написанный для конкретного медучреждения, не может быть выше федеральных законов. Право одному из родителей находиться вместе с больным ребенком прописано в ст. 22 Основ законодательства РФ об охране здоровья. Кроме того, с 1 января этого года вступил в силу закон «Об основах охраны здоровья граждан в РФ». Читаем его ст. 51: «Одному из родителей, иному члену семьи или иному законному представителю предоставляется право на бесплатное совместное нахождение с ребенком в медицинской организации при оказании ему медицинской помощи в стационарных условиях в течение всего периода лечения независимо от возраста ребенка».
Попав в реанимационное отделение, ребенок нередко оказывается в зоне отчуждения от родителей - вопреки закону и мировой практике.
Каждое утро москвичка Надежда Пащенко зажигает свечку перед фотографией Миши. Со снимка смотрит улыбчивый розовощекий карапуз. Он ушел из жизни, едва ему исполнился год. Это случилось 11 декабря прошлого года. Мама смирилась с потерей сына, но с тем, что нарушали права ее ребенка и ее самой, она мириться не хочет.
В комнате с белым потолком
На 28-й неделе беременности Надежда на сеансе УЗИ впервые услышала, что ее «плод с пороками» и «это оставлять нельзя». Однако она даже не рассматривала возможность прерывания беременности.
- На таком большом сроке я и сама могла бы не пережить аборт. К тому же речь шла не об «этом», а об убийстве маленького с бьющимся сердцем человечка, весившего уже 1,5 килограмма, - говорит Надежда.
Миша родился в срок. С хорошим весом. Но, как и предполагали врачи, с повреждением спинного мозга и задавленным мозжечком. За полтора месяца жизни ребенок перенес несколько операций. Затем мама самоотверженно восстанавливала его силы массажами, гимнастикой и иглотерапией... К семи месяцам мальчик набрал 9,5 кг, активно кушал грудное молоко, держал голову и гулил.
В семь месяцев малыш перенес очередную серьезную операцию в НИИ нейрохирургии им. Н.Н. Бурденко. А еще через месяц врачи были вынуждены поставить маленькому пациенту трахеостому. Теперь малыш дышал через искусственное отверстие в трахее и кушал через зонд.
- В 11 месяцев Мише стало хуже, - вспоминает Надежда. - Сына госпитализировали с пневмонией в инфекционное отделение Тушинской детской больницы. Из-за дыхательной недостаточности сына подключили к аппарату искусственной вентиляции легких (ИВЛ). Спустя время состояние сына стабилизировалось, но он оставался в отделении интенсивной терапии. Дело в том, что в России пациенты с ИВЛ могут находиться только в условиях реанимационного отделения. А теперь представьте: ваш ребенок в сознании, в стабильном состоянии, обвешанный катетерами и датчиками, лежит привязанный за ручки к кровати и день за днем видит перед собой только белый потолок палаты. Не каждый взрослый такое выдержит.
Обязанность врача - назначать лекарства, делать уколы и проводить необходимые процедуры пациенту. Обязанность любой мамы - быть рядом, любить ребенка, ухаживать за ним и поддерживать морально. Увы, эта аксиома совершенно не бралась в расчет врачами Тушинской больницы.
- Миша медленно угасал, страдал и мучился, а меня к нему не пускали, ссылаясь на правила внутреннего распорядка больницы, на врачебную тайну других пациентов, которую я могу случайно узнать. Но почему врачи обеспечивали права других, лишая прав меня и моего ребенка? Формальные отказы врачей навещать сына, которого ждала перспектива умереть, не увидев в последний раз маму, были похожи на садизм и издевательство.
Через тернии - к сыну
Надежда обивала пороги административных кабинетов больницы, упрашивала, умоляла, заклинала разрешить ей пройти к сыну, но каждый раз натыкалась на классическое «не положено». Когда она поняла, что в одиночку эту глухую стену не пробить, обратилась к журналистам, а еще написала письмо детскому доктору Леониду Рошалю.
На следующий день, по словам Нади, ее пригласили в ординаторскую:
- Тоном, которым обычно разговаривают с умалишенными, мне объяснили, что присутствующие здесь люди в белых халатах понимают мое состояние, видят бесконечную любовь к сыну и, учитывая бесперспективность прогноза на выздоровление, в виде великого исключения готовы пойти на то, чтобы я 15 минут в день была рядом с Мишей. Мне, видите ли, сделали одолжение, напомнив, что я должна быть благодарна за участливое отношение к моей персоне и никому не рассказывать о полученном разрешении, дабы другим родителям неповадно было следовать моему примеру.
А через пару дней на сотовый Надежды позвонил доктор Рошаль. Мама Миши почти слово в слово помнит этот разговор с Леонидом Михайловичем: «Он сказал, что общался с главврачом Тушинской больницы по моему случаю и никаких препятствий для посещения сына у меня возникнуть не должно». После того памятного звонка Надежду стали пускать к сыну на 20-30 минут в день, иногда на час:
- Только в день смерти, когда дежурный врач понял, что Миша сутки не проживет, мне разрешили провести с ним 4,5 часа. Это была последняя ночь в его жизни.
Синдром брошенных детей
Ситуация, в которой оказалась мама Миши, достаточно типичная. Ну кто из нас хоть раз в жизни не оказывался примерно в такой же? Мы переживаем за близких, даже если нас не пускают к ним в больницу день или два. А если это происходит неделями, как, например, с Юлей Логуновой?
Она приехала из Калининграда в Москву с 4-месячным Денисом. В ДГКБ № 13 им. Н.Ф. Филатова мальчику предстояла пластика гортани. Вместо одной операции Денис перенес шесть. Вместо обещанного месяца провел в больнице 11 месяцев, восемь из них - в реанимации с трахеостомой, на ИВЛ. Малыш был в сознании, но порой не видел маму по три недели. Правдами-неправдами Юле иногда удавалось надавить на жалость медперсонала, и те пускали ее ненадолго к сыну.
И когда вокруг врачи стали все чаще намекать на возможность неутешительного исхода лечения, Юля, не дожидаясь окончательного приговора, нашла клинику в Германии, вышла на благотворительный фонд, который согласился оплатить лечение сына, и увезла Дениса в Кельн. Теперь, сравнивая «два мира, две системы», Юля уверена:
- Если бы в России малыши могли быть рядом с мамами и родными, большая часть ангелами не ушла бы на небеса.
В Германии не нужно никого просить побыть с сыном в реанимации. Это естественно и необходимо.
- Мне создали все условия, чтобы я была рядом с Денис-кой круглосуточно, - делится с нами Юля. - Если медсестры и врачи видели, что я выдыхалась физически, предлагали пойти поспать. Помню, на вторые сутки пребывания в реанимации ко мне подошла медсестра и спросила, почему я не беру сына на руки. Но я-то хорошо помнила наставления наших врачей и не делала того, что запрещено. Оказалось, брать и усаживать ребенка с ИВЛ не можно, а нужно! С тех пор Дениска с меня не слезал. В Филатовке из-за длительной разлуки с близкими у сына развился синдром брошенного ребенка, который приняли за неврологическое отклонение. В Германии нам прописали спать вместе с ребенком в одной кровати - и все прошло.
Сейчас на руках у Юли медицинское заключение доктора Пудера из Кельна. В нем говорится: «В связи со сложностью заболевания Дениса нет ясного представления о том, сможет ли он выжить у себя на родине. Преждевременное возвращение ребенка на родину повлечет за собой непоправимые и угрожающие его жизни осложнения». Какие здесь могут быть комментарии?
Надежда Пащенко стала, наверное, первой российской матерью, открыто поднявшей вопрос о беспрепятственном посещении родителями детей в отделениях реанимации. Почему даже сегодня, когда Миши уже нет, она продолжает бороться с системой?
- Размышляя о том, почему у меня, здоровой 35-летней женщины и матери двух здоровых дочек, родился больной ребенок, я пришла к выводу: выпавшее мне испытание - судьбоносная вещь. Это должно было случиться и чему-то меня научить. Никто не застрахован от того, что однажды случится беда. Мои дети тоже могут оказаться в больнице, и я не хочу снова проходить круги ада, которые прошла. Не хочу, чтобы люди, как и я, бились лбом в закрытые двери и унижались перед врачами, вымаливая у них то, что те обязаны сделать по закону. Если трагедия, пережитая моей семьей, хоть кому-то поможет, Миша не зря прожил свою короткую жизнь.
Елена Хакимова
ПЕРЕКРЕСТОК МНЕНИЙ
Замруководителя Департамента здравоохранения Москвы Анатолий Корсунский:
- Деятельность лечебных учреждений, в том числе Тушинской ДГКБ, осуществляется в соответствии с внутренним распорядком, утвержденным администрацией учреждения. Правила внутреннего распорядка опираются на действующее законодательство об охране здоровья граждан РФ, санитарные нормы и правила, утвержденные Роспотребнадзором РФ. В указанных законодательных актах отсутствуют нормы, позволяющие организовывать совместное пребывание родителя (законного представителя) и ребенка в отделениях реанимации, операционном отделении. Руководителям всех лечебно-профилактических учреждений Москвы дано указание незамедлительно рассматривать обращения граждан, при необходимости лично встречаться с законными представителями детей, давать исчерпывающие разъяснения о существующих в действующем законодательстве в сфере здравоохранения нормах и правилах и принимать оптимальные решения в интересах безопасности детей.
Медицинский юрист Жанна Алтунян: "Такое поведение персонала больницы - грубое нарушение российского законодательства и Конвенции о правах ребенка. Если человек оказался в реанимации, это не значит, что он попал за решетку. Больница не тюрьма, не колония строгого режима. Но наша медицина - зачастую закрытая система. Ее работники, чтобы не иметь дополнительных хлопот с пациентами, нередко намеренно вводят в заблуждение их родственников. Наверное, они забывают, что внутренний распорядок, написанный для конкретного медучреждения, не может быть выше федеральных законов. Право одному из родителей находиться вместе с больным ребенком прописано в ст. 22 Основ законодательства РФ об охране здоровья. Кроме того, с 1 января этого года вступил в силу закон «Об основах охраны здоровья граждан в РФ». Читаем его ст. 51: «Одному из родителей, иному члену семьи или иному законному представителю предоставляется право на бесплатное совместное нахождение с ребенком в медицинской организации при оказании ему медицинской помощи в стационарных условиях в течение всего периода лечения независимо от возраста ребенка».
Источник: "Мир новостей"
